Вайлет, СПАСИБО!!! Стараюсь для ВАС!!!

Ну, это только на следующей неделе!

«Я радуюсь».

  Все началось с того, что меня покинул муж. Ушел мой супруг к моей приятельнице Маринке. Боже моя, как я страдала! Я совершенно не понимала, как такая пошлая, грустная и глупая история могла произойти именно со мной. Слегка привядшие за 4 года брака чувства к супругу расцвели в моей душе пышным цветом. Мне стало казаться, что в его лице я потеряла невиданное сокровище, которым лишь вчера владела безраздельно. И вот меня ограбила моя же подруга!
  Я выходила на работу с опухшим от слез лицом и прикуривала сигарету от сигареты дрожащими руками. Говорить я могла исключительно на тему Маринкиной подлости и своей покинутости. С разлучницей у нас состоялась конфиденциальная беседа, в результате которой ей пришлось сделать короткую стрижку, а мне – ликвидировать оставшиеся ногти.
  Муж, теперь уже не мой, раздувался от гордости: впервые в жизни он сделался яблоком раздора. И вот как-то в эти исполненные трагизма дни я лежала на диване, только что отрыдав и, приготовившись порыдать вновь. Я понимала, что в этот момент нахожусь в опасной близости если не к суициду, то к поеданию трех тортов, и сказала себе: «Вставай, идиотка, готовь обед!» И тут же подумала: кому? Кто съест этот обед? Подумала я с привычной уже горечью, но тут же ощутила некоторую приятность от того, что в свой законный выходной могу валяться на диване и есть хоть одни крабовые палочки. Такое направление мыслей показалось мне интересным.
  Я прикинула, что время, которое высвободилось, можно посвятить чему-нибудь полезному, например похода в сауну или прогулкам по музеям. Я смогу бродить по дому в старых шортах, и никто не заметит, что у меня для них неподходящая комплекция.
  Девочки смогут приходить ко мне в гости, и никто не пробурчит, что мы «способны только кости знакомым перемывать». Конечно, отпадает ежегодный подарок на 8 Марта, но, с другой стороны, я сама могу купить себе любую ерунду, и никто не спросит у меня: «Что за чушь ты купила?» Еще теперь у меня не будет его зарплаты. Но если вдуматься, то у меня высвобождается столько времени, которое – деньги, что я даже экономлю.
  В потере вошли также: три пикника с его скучными приятелями, ежевечерний просмотр видика, увлекательное путешествие к тете в Бердычев и неделя в Анталии. Неделю в солнечной Анталии, конечно жалко, но ведь мы туда уже съездили, и к тому же с тех пор на любое предложение отдохнуть муж говорил мне: «Ну, ты же была в Анталии!» Жалко еще мою любовь к нему, но любовь-то моя собственная, я ею и распоряжаюсь. Уяснив все вышеизложенное, я не просто обрадовалась, я даже воспрянула духом.
  На работу я вышла сияющая и красивая. Экс - супруг, увидев мое полное благодушие и сияние, решил даже вернуться ко мне, чтобы разобраться, что это он упустил в моем характере.
  Еще неделю назад я не находила бы себе месте от счастья, но теперь его возвращение было бы ни к чему. Передо мной открылись головокружительные перспективы. Я поняла, что радоваться можно чему угодно. Я научилась извлекать прекрасное расположение духа из самой неприятной проблемы. Если у нас отключают горячую воду, я радуюсь тому, что теперь могу решиться на курс закаливания. В невыплаченной зарплате я нахожу прелесть отказа от вредных мне деликатесов. А уж когда на меня наорал наш начальник, я была просто вне себя от радости – наконец-то появилась возможность сказать ему все, что я о нем думаю.
  Я радуюсь глупейшему сериалу – иначе мне трудно было бы осознать, насколько я умна. Я радуюсь, когда соседка встречает меня злобным взором. Это означает, что я хорошо выгляжу. Я радуюсь, когда мои родители ругают меня за все подряд. Значит, они неплохо себя чувствуют. Я радуюсь, когда молодой человек не обращает на меня внимания. Значит, это – не тот молодой человек.
  Я получаю заряд положительных эмоций от скрипа двери и отставших обоев, от посещения стоматолога и неудачной «химии», от рева газонокосилки и перегоревшей лампочки. Когда я попала на работе под сокращение, то совсем не расстроилась. Я открыла курсы «Нет, худа без добра», и ко мне записываются за полгода вперед. Единственное, из чего я не научилась извлекать удовольствия, - это из дыры на только что надетых новых колготках. Во всем остальном я преуспеваю.

«Спасительный отдых»

  Сегодня за обедом все было как обычно. Дочь лениво поковыряла вилкой роскошное сооружение из песочного теста, творога и фруктов и протянула: «Что-то не хочется…» Сын, не снимая наушников, с бессмысленным выражением лица съел с десяток Куринных котлет и молча побрел к себе в комнату. Муж, даже не взглянув из-за газеты, пробурчал по поводу чудесного прозрачного бульона с фрикадельками: «Да, сдаешь ты, мать!» Запив обед оригинальным напитком моего изобретения из меда и яблок, он обозвал это чудо кулинарной мысли компотиком и удалился. А я осталась на кухне, где меня окружали привычные предметы и запах съеденного обеда.
  Рухнув всем своим прекрасным девяностокилограммовым телом на табурет, я в полном отчаянии, вздыхая и утирая слезы, доела котлеты и творог. А что мне еще оставалось делать?! Моя кухня казалась мне кельей отшельника, нет – камерой узника, нет, хуже – склепом, где похоронила всю свою жизнь ради того, чтобы эти неблагодарные были сыты и здоровы. А ведь некогда я шагнула на порог ее, полная сил и желаний. Мамочка благословила меня на брак «Книгой о вкусной и здоровой пище» и электромясорубкой, и я поверила, что здесь, у плиты, я создаю свое счастье. Но те, кого я выкормила своими усилиями, не обращают на эти усилия ни малейшего внимания.
  Люба, сестра мужа, кормит своих домочадцев одними политическими новостями, однако семья сбегается к столу на запах жаренной картошки, словно там начинается королевская трапеза. Лида, моя школьная подруга, заходит на кухню только для разговоров по душам, а все стремятся к ней в дом, словно там подают баранину под чесночным соусом. Мои же совсем не уважают меня. Муж зовет меня «мать», а свою собственную маму – Люсечкой. Однажды, когда мы вместе ехали в трамвае, какая-то старушка заметила: «Что это вы, молодой человек, к мамаше так неласково обращаетесь? Сестрицу вон как нежно называете Люсечка…» Им было смешно! А я рыдала два дня.
  А мои дети! Дочь говорит мне, когда я хочу посмотреть, что за журнал она читает: «Мама, здесь нет рецептов». Сын не пригласил меня на школьный вечер для родителей, сообщив: «Там концерт и никаких угощений!» Нет, я должна им напомнить о своем существовании хотя бы отсутствием! И тогда они поймут, каково жить без моих запеканок и тортов. Страшную месть я решила не откладывать надолго и взяла путевку в санаторий. Санаторий в заснеженном лесу мне очень понравился. После процедур, я бежала в столовую, но, увы, просто не могла проглотить то, что они называли пищей. Все обезжиренное, несоленое, несладкое… Измученная постоянным недоеданием, я отказалась от послеобеденного сна. Но это еще не все. К концу второй недели отдыха к моим физическим страданиям добавились душевные. Что там с ними, с моими неблагодарными, но любимыми? Я рисовала себе страшные картины. Я не выдерживала и начинала звонить домой, но голоса родных звучали бодро.
  Я, конечно, понимала, что они не хотят меня тревожить. В результате этих волнений я, чтобы хоть как-то успокоиться, вскакивала чуть свет и бегала вокруг санатория. После четырех кругов я приходила в себя и шла на завтрак, где меня ожидали невзрачного вида салат и прозрачный ломтик хлеба. Наконец-то отдых окончился! Я влетела в квартиру на день раньше и, конечно, бросилась на кухню, чтобы приготовить им хоть что-то. И что я увидела? Мой муж жарил яичницу, а дочь заваривала чай. Это повергло меня в такое изумление, что на сына, взбивающего нечто миксером, я просто не отреагировала. Они обошлись без меня! Без моих пирожков, без лапши по-домашнему… Я просто застыла посреди кухни. А близкие при виде меня тоже впали в столбняк…
  Только тут я догадалась впервые за все это время глянуть на себя в зеркало. Оказывается, от меня почти ничего не осталось. Но то, что осталось, выглядело очень неплохо. Я оглядела себя повнимательнее, и у меня родилась предательская мыслишка: такой красоте на кухне не место. Более того, я поняла, что такой внешности необходим соответствующий гарнир, то есть наряд. А уж приобретя новые платья, я вышла на работу (где же еще их показать?) Дома я почти не готовлю. Зачем, если мои дети и муж сами умеют это делать? Правда, через полгода до них дошло, что это не так уж просто и весело, но было уже поздно – на кухню я не вернулась. Ну, если только сын очень просит пельменей, а дочь уговаривает испечь пирожки… А муж молчит. Недавно в трамвае он усаживал меня на свободное место. Какая-то старушка заметила: «А вы, девушка, могли бы и постоять, пусть папа отдахнет».

Спасибо!

А что за рассказ про "Аську"?

«Быть красивой»

  Вас когда-нибудь обзывали толстой? Приходилось ли слышать в след – жирная корова? Мне приходилось. Я ненавидела себя страшной ненавистью, главным моим врагом было зеркало. Целыми днями я угрюмо пролистывала глянцевые журналы с фотографиями умопомрачительных длинноногих красоток, каждая из которых весила не больше 45 килограмм. Они казались мне успешными, счастливыми. Они мигли носить джинсы с низкой талией, открытые кофты и щеголять в купальниках. Для меня лето было самым ненавистным временем года. Зимой я пряталась под штаны и свитера, надевала куртку и выходила на улицу, летом толстые штаны не наденешь. В платьях самой себе я напоминала кучу. Я не ходила в салоны красоты, чтобы сделать прическу, маникюр и педикюр. Зачем? Если все это спрячется под тонной моего жира. Жизнь медленно протекала мимо меня. Я понимала это, но давно плюнула на все диеты, которыми пыталась изнурять себя в подростковом возрасте. Организм требовал еды – не салатиков и фруктов, он хотел мяса, картошки и пирожных. В один момент ненависть к себе достигла предела, я перестала хотеть жить. И тогда я выпила уксус.
  Я очнулась в больнице, надо мной сидела моя мама и плакала.
- Вам повезло, - сказала мне потом молодая женщина-врач. Красивой в глянцевом понимании этого слова она не была. Но исходящее от нее жизнелюбие покоряло всех. Покорило оно и меня. Мы подружились. Ей не надо было рассказывать, зачем я пыталась покончить жизнь самоубийством, она понимала меня без слов.
- Дура ты, Маша, - спокойно сказала она мне как-то во время дежурства, - ты в зеркало себя видела?
  Она подтолкнула меня к зеркалу, я была еще слаба после болезни, чтобы сопротивляться. И впервые я смотрела на себя чужими глазами.
  Я была полной, да. Но, равномерно! Грудь, талия, бедра – все было выражено и обозначено. Никогда раньше я не видела у себя талии.
  Выписывалась я другим человеком. Моя подруга сводила меня к своему парикмахеру и косметологу, которые, не уставая нахваливали мои волосы и кожу. Бесформенная копна на голове превратилась вдруг в груду пышных блестящих волос. Я трогала их и удивлялась – это мои волосы? Почему я никогда не замечала, какие они красивые? Почему не видела, что у меня идеальная матовая кожа, которую не портит не один прыщик, ни одна веснушка? Почему раньше у меня не играли ямочки на щеках?
- Машка, какие у тебя глаза! – восхищенно сказал однажды мой коллега-программист, с которым я три года просидела в одном кабинете, разговаривая лишь о работе.
  И я стала изучать свои глаза. Зеленые, удлиненные, большие! Я никогда не знала, что у меня большие глаза. И косметолог, выщипывая мне брови, сказала, что нельзя прятать такие глаза под такими бровями.
  Я стала любить свои ногти – какая у них красивая форма. Они не нуждаются в наращивании, красить их можно любым лаком. Я полюбила свои уши, они у меня маленькие и нежные. И даже пятки, потому что тоже очень маленькие и аккуратные.
  О том, что такое правильно подобранная одежда, я узнала не понаслышке. Подруга просто выпинывала меня из магазинов для толстых.
- Все, что нам нужно, есть в обычных бутиках, - говорила она, - главное – все правильно тебе подобрать. Вскоре я с удивлением обнаружила, что могу носить джинсы, если к ним найти подходящую обувь, юбки с разрезами и туфли на каблуках. И я поняла главный секрет женской красоты – не бояться! Главное – не бояться быть красивой! Ухаживать за собой, ходить в солярий и салон красоты, делать укладку, выщипывать брови. Красить ресницы. На первоначальном этапе многим эта наука кажется непостижимой. Вовлекаясь в процесс, хочется узнавать новые и новые тайны собственной красоты.
Я не стала худой. Но я стала следить за своим внешним видом, и коль уж мне нравиться ухаживать за собой, то это нравиться делать и окружающим меня людям. В том числе и мужчинам.
  Подходя к финалу, хочу сказать, что я вышла замуж. За программиста, с которым сидела три года в одном кабинете, который три года видел во мне толстую тетку в бесформенных штанах и клетчатых рубашках, потому что прежде всего эту тетку я видела в себе.

«Сумасшедший» папа»

  Дочь была крошечная. Он с умилением разглядывал пальчики на руках и ногах, маленькие, но совершенные уши, крохотный рот. Осторожно трогал своей большой рукой мягкое беззащитное темечко. Он отец!
  Малышка вдруг распахнула свои еще туманные глаза, подернутые дымкой, какая бывает только у новорожденных. Младенческий взгляд беззастенчиво и серьезно рассматривал его. И вдруг в одно мгновение он понял – теперь ему никуда не деться от этого взгляда, от этих рук, сжатых в кулачки. Страх потерять дочь, остаться без нее теперь, когда она у него есть, обуял отца. Так родилась их любовь. Есть такое понятие «сумасшедшая» мать, он стал «сумасшедшим» отцом – менял ей пеленки, купал, вскакивал ночью при малейшем кряхтении. А если дочь спала тихо, наклонялся, слушал младенческое сопение и вдыхал ни с чем не сравнимый запах своей дочери.
  Естественно, она будет расти папиной дочкой. Спать с ним в одной комнате, есть из его тарелки, жить его интересами. Когда она вырастет, он станет ревновать ее к кавалерам, но безумно годиться своей выросшей и красивой дочерью.
  Слово «папа» в этой семье не просто слово или родственная принадлежность. Папа – это любовь, забота и нежность. Папа – это рыбалка, сигареты и зажигалки, разбросанные по всему дому, замах одеколона, рубашки, гладить которые не позволялось никому, кроме дочери. Они гордились друг другом и любили друг друга безмерно. Дочь казалась ему совершенством, самой красивой, самой умной. Он не баловал ее, он ее просто любил.
  Ей никто не нужен был, кроме отца.
  Она ждала его, если он задерживался на работе. Не ложилась спать. Тосковала, когда папа уезжал в командировки. Вместе они читали книги, смотрели фильмы, играли в компьютерные игры.
  Она не понимала подруг, для которых отцы были просто отцами: не мешает жить, как хочется, и хорошо. Ей, выросшей в лучах отцовской любви, такое положение вещей казалось неправильным и противоестественным. Разве можно не взять трубку, если звонит папа? Не приготовить ему ужин?
  Лучшим временем в их жизни были вечера. Он приходил с работы, в гостиной включался торшер и телевизор, и они могли часами сидеть рядом, неважно молчать или разговаривать о чем-то.
  Она не понимала, что такая любовь и такая жизнь – заслуга ее отца. Ведь не все с такой любовью относятся к дочерям. Отцовская любовь – не закон природы, и не у каждой дочери есть возможность отвечать нежностью на нежность. Но они живут так. И это счастье.

Это точно!